Старица Сепфора
( 1896-1997 гг.)
19 марта 1896 года в селе Глухово Гавриловского уезда
Тамбовской губернии
в многодетной крестьянской семье у Николая и
Матрона Сенякиных родилась дочь, девочку назвали Дарьей. Из тринадцати детей,
родившихся у Сенякиных, выжило только трое: Дарья и ее братья Василий и Павел.
Первый брат был впоследствии убит на войне 1914 года, второй при
раскулачивании, в начале 30-х годов.
Старица вспоминала:
«Жили мы хорошо с родителями, ходили в храм... Икона на вратах... Монахи были в
родне моего отца: один монах, а другой жил как монах — все знал... В маминой
родне было три монахини и один монах».
Старица вспоминала, что
её дед Алексей, много ездил по святым
местам, в 1903 году привез ей в подарок
четки. А монахини, жившие в с. Глухово при храме Покрова Божьей Матери обучая
ее шитью и ткачеству, советовали во время работы произносить молитву «Господи
Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную»...
После
кончины отца, в 1916 году, к Дарье посватался молодой односельчанин Димитрий
Шнякин, Матрона благословила этот брак. В 1917 году у молодых родилась дочь Александра, затем сын Владимир,
который умер младенцем. И в 1922 году — дочь Параскева.
В 1933 году началось
массовое «раскулачивание» крестьян. Незадолго до этого Димитрий уехал на
заработки в Болохово, надеялся устроиться на новом месте и вызвать семью.
Старица вспоминала: «В 1933 году, на Покров, нас раскулачили. Прямо взяли за
руки и вывели за ворота: иди куда хочешь... И стали ломать избушку – по
бревнышкам весь дом разобрали». Дарья с детьми осталась на улице, их приютила
бедная вдова Агафья, которая жила на краю села. Дочь Параскева, вспоминая те
времена, рассказывала: «Что ели? Травку вот... Всю и поели, что у дома росла.
Да как быстро она росла-то, прямо диво. Натолчем, бывало, какой крупицы туда,
если есть... Хлеб пекли из картошки: немного муки добавим – и хорошо. Мама шила
много на заказ, вот, глядишь, узелочек и дадут. А так и милостыню просили, что
ж... В зиму холодновато было: топить нечем – ни дров, ни соломы... «Вы, –
говорят, – кулаки, вам не положено». Собирали на полях сухие подсолнухи,
связывали и топили ими. Иной раз навозом».
В середине тридцатых годов
Дарья с детьми переехала жить к мужу в Болохово, там они проживали до начала
Великой Отечественной войны.
В 1950 году Дарья
овдовела, дочери к тому времени уже выросли и могли позаботиться о ней, семья
переехала в посёлок Киреевск. После кончины мужа она еще не была монахиня, но
её все чаще стали называть матушкой Дарьей,
к ней обращались за советом или утешением. Ее хорошо знали священники и
весь клир храма, бывавшие там монахи и многие миряне. Дома она с дочерьми
читала акафисты. Правило свое молитвенное вычитывала одна, однажды во время
уединённой молитвы Дарье было виденье:
Ангелы, совершали над ней какой-то
обряд. Когда они начали одевать ее в монашеские одежды, она поняла, что это –
постриг. Дарья поехала в Лавру, чтобы на
исповеди рассказать о своем чудном пострижении в иночество. Тогда ее
благословили на постриг в мантию, который совершили здесь, в Свято-Троицкой
Сергиевой Лавре, 20 октября 1967 года. Она была наречена Досифеей.
Матушка Досифея поселилась в Сергиевом Посаде у дочери
Александры, к тому времени Александре удалось устроиться там, на работу, приобрести
жильё. Однако матушке часто приходилось уезжать в Киреевск, так как в маленькой комнате Александры и в пристройке все время
кто-нибудь ночевал: родственники, знакомые, паломники. Она всегда была с
четками, по большей части в безмолвии и богомыслии, но внутренняя ее жизнь
почти никому не была открыта.
Многие
люди обращались за советом к монахине Досифее. Пользовавшаяся советами матушки
с отроческого возраста П. вспоминает: «Трижды матушка спасала меня от нечаянной
смерти. Первый раз, это когда перед родами приложилась у нее к иконе Царицы
Небесной. Медицинские заключения свидетельствуют о немалом удивлении врачей,
что я и мой ребенок остались живы. После родов матушка многое мне открыла:
«Смерть твоя была близка. Если бы не Царица Небесная, ты бы умерла». Прямо так
и сказала... По ее доброму совету я, отправляясь в дорогу, всегда брала с собой
икону святителя Николая. В одну такую поездку случилась авария с автобусом, и я
осталась жива лишь потому, что молитвы матушки удержали меня от того места,
куда я хотела поначалу сесть.
Из
воспоминаний монахини С.: «Как-то приезжает племянник, делится со мной своей
бедой: назначили ему операцию в Москве. Перетрудился с отцом на тяжелой
физической работе, да и сорвал себе позвоночник. Я его отправляю к матушке, а
та ему говорит: «Никакой операции, только тяжелого не поднимай». Он ее
послушал, и все обошлось.
Духовные чада старицы
рассказывали, что у неё была удивительная память, она много знала молитв, высказывания святых старцев.
Часто она советовала и им делать выписки, чтобы лучше запомнить прочитанное в
духовных книгах: «Прочтешь, просеешь – и забудешь. А если запишешь – попадется
бумажка и вспомнишь».
В декабре 1989 года
владыка Серапион, Митрополит Тульский и Белевский, постриг монахиню Досифею в
схиму с именем Сепфоры.
Старицу
очень беспокоило то, что ей придется
умереть в миру. Долго она молилась Матери Божией, и вот однажды ночью во сне,
она получила ответ на волнующий её вопрос от
Богородицы. Старица позже расскажет: « Мне было во сне такое видение...
Я скорбела, что мне, схимнице, придется умереть в миру, а Она мне сказала: «Ты
в миру не умрешь, ты умрешь в монастыре в Клыково». И все, кто ни приезжал, на
меня смотрели удивленными глазами, когда я каждого спрашивала, не из Клыково ли
приехали».
Весной 1993 года матушка
Сепфора посетила с монахиней Пантелеимоной Оптину Пустынь. Здесь произошло ее
знакомство с будущим восстановителем Клыковского храма иеромонахом Михаилом,
тогда послушником Сергием,
Вот как вспоминает об этом он
сам: «Я выходил из Введенского храма, когда кто-то сказал: «Старица идет,
старица идет! Пойдем, возьмем благословение!» Хотя я тогда еще мало, в чем
разбирался и не понимал, как можно брать у нее благословение, но пошел за
другими и увидел, что она благословляет всех троеперстием, как делала в свое
время моя мама. Я подошел к ней. Она, четко прикладывая свои пальцы к моим лбу,
животу и плечам, произнесла: «Вложи, Господи, корень благих, страх Твой в
сердца наша». И, держа меня за плечо, начала спрашивать, как меня зовут. Я
сказал: «Сергий». Потом она спросила, что я здесь делаю, и я начал объяснять
свои послушания. Выслушав все, она сказала: «А нам с тобой вместе жить».
Немного помолчав, хлопнув меня но плечу, прибавила: «А пока бегай, бегай!..»...
Я посмотрел на ее келейницу, и та сказала: «Слушай, что тебе говорит матушка!
Она старица».
Клыково
расположено неподалеку от Козельска, на возвышенном берегу речки Серены, в пяти
километрах, за холмом – Шамордино. Храм
в Клыково был возвращен Церкви в 1992 году. Архиепископ Климент
Калужский и Боровский благословил устроить Архиерейское подворье силами братии
Оптиной Пустыни. По благословению владыки среди других перешел жить и трудиться
в Клыкове послушник Сергий.
Когда
отец Михаил приехал к схимнице и рассказал, что у них нет ни рубля, и они едут
искать средств для восстановления храма, схимонахиня Сепфора улыбнулась и ответила: «Все у вас
будет, – и храм, и колокола, и домиков настроите, и забор сделаете... Я вас научу,
как просить. Когда будете просить, не говорите «пожертвуйте», а «сотворите
святую милостыню», и люди сами будут вам давать что имеют. Это слова
священные... Сам Господь сказал: « Милости хочу, а не жертвы » (Мф. 12, 7).
«Мы на
следующий день поехали, – вспоминает отец Михаил, – и в Москве зашли в первую
попавшуюся контору, прося помощи по матушкиному научению... Нам дали столько
денег, что можно было начинать восстанавливать храм. На обратном пути мы
побывали у матушки, благодаря ее за молитвы.
В
другой раз матушка Сепфора предсказала, что один из жертвователей подарит
Клыковскому подворью машину. И даже научила, как выбрать: «Ну, ваша будет такая
особенная: на ней крестик увидите, три троечки и число Ангелов»... И вот на
второй машине я увидел крестик, нарисованный пальцем на пыльном капоте, а
цифры, выбитые на кузове были те,
которые и назвала матушка: 333144...»
В
Рождественский сочельник 1996 года о. Михаил, уже иеромонах, перевез матушку
схимонахиню Сепфору из Киреевска в Клыково. Она приехала с монахиней
Пантелеимоной. Из воспоминаний иеромонаха
Михаила:
- На сотом году своей жизни
матушка справила новоселье, старица сказала: «Вот мне Господь домик вернул.
Какой у меня отняли, точно такой же вернул Господь.
Редко благословляла матушка на дальние
паломничества: «Лучше тут где-нибудь... А по дороге все растеряешь, что и
имел...»
Одна
из ее духовных дочерей вспоминает: «У меня была икона в келии, образ Спасителя.
Матушка говорила: «Какое эту иконку местечко ожидает, ты даже представить себе
не можешь!» Когда в Клыково открылся храм, она сказала: «Давай эту икону в храм
отдадим. Не жалко?» Я отвечаю: «Матушка, вы благословите – так и будет»... Отец
Михаил сразу повесил ее на Горнем месте. Матушка знала, какое высокое место
ожидало эту икону».
Матушка
просила приносить ей палочки обструганные, легкие посошки. Она помазывала их
освященным елеем и употребляла во время духовных бесед с чадами, возьмет, да и
слегка побьет по ногам, рукам... Как, впрочем, нередко и себя».
Старица выходила из келии только в храм, а к ней приезжали оптинские
иноки, шамординские монахини и
послушницы, страждущие, со всей России... Многих юношей и девушек она
благословила идти в монастырь. Вскоре образовался возле нее большой круг
духовных чад. Она учила многому. Например, правильно налагать на себя крестное
знамение: сильно сжимать троеперстие и
крест накладывать точно и крепко.
Из воспоминаний келейницы
схимонахини Сепфоры:
- Она вырабатывала во мне
смирение, испытывала меня, делала замечания и смотрела, как я это переношу.
Иногда я понимала, а иной раз до меня не доходило. Вот идем мы в храм. Беру я
ее под руку, а она мне: «Чего ты меня хватаешь? Кто ты такая?» – как я на это,
обижусь или нет... Если она задремлет, то надо было ее обязательно будить... А
у меня слабый такой характер, плохой, негодный, мне ее жаль. Говорю тихонько:
«Матушка, матушка...» – да и отхожу. Так она меня потом так прочистит, что свет Божий не мил... Мне думается, что
ночи она не спала совсем. К утру задремлет чуток, а в семь уже умываться, на
молитву вставать... С утра – Псалтирь, Евангелие. Братия под благословение
подходят... После обеда – акафисты. В это время могла и прилечь самый чуток,
капельку... Поднимется: «Ой, я, наверное, много спала»... А где там много –
десять минут... Вот она молится, и если я в это время приоткрою дверь к ней, то
она начинает ползать на коленях, смиренно скрывая молитву: «Мусор тут
какой-то... Сейчас соберу».
Шамординские сестры часто навещали матушку,
приведём воспоминания одной из них: «Вошла я к матушке. Она сидела в своей
келии на постельке. Я встала на колени и начала объяснять свои искушения. Она
очень строго отнеслась ко мне. Сильно и внушительно объяснила, что плохо, не
по-монашески мы живем: не слушаемся, не хотим трудиться, все делаем по своей
воле. Так нельзя... Так мы погибнем. Расспросила она про монастырь, про устав,
послушания. И хотя отругала меня и палочкой побила, но вселила надежду, что
есть выход... «Надо взять себя в руки, – говорила она, – постараться монашескую
жизнь свою наладить, молиться... Пятисотницу исполняй, сто пятьдесят молитв
Богородице, «Отче наш» не менее десяти раз... Псалтирь читай для себя. Полюби
Псалтирь, она такая сладкая, из нее и служба вся составлена... Молчи. Язык –
дракон. Больше молчи. Ни с кем дружбы не заводи. От бабушек келейных и прочих
убегай... Устав о трапезе неправильный у вас. После вечернего правила уже не
должно есть... Надо трудиться на полях, на огородах, а ты ленишься. Вышивать –
это не послушание. Вышила, что просят – и беги на поля трудиться». На какое-то
время матушка взяла мою руку и сильно на нее оперлась, так что мне даже больно
стало. Прижала мою голову к себе и, пока я ей про монастырь рассказывала, она,
как бы не внимая моим словам, прослушивала, словно врач, что-то там у меня
внутри, в душе... Потом сказала: «Ты хороший человек, только глупенькая еще,
отроковица, ничего не понимаешь. Но я очень рада, что ты хоть поняла, что не
спасаешься, что дальше так жить нельзя. Прибегай ко мне».
После Крещения матушка
серьёзно заболела. Монахини вспоминали, что в четверг Светлой седмицы, 1 мая,
старица как никогда ласкова была с ними, с любовью советовала: «Будьте борцами.
Вот наденут вам «хомутики» (так называла матушка параман), и будете борцами. Из
Шамордино - никуда! Держите обитель. Вы все – мои дети. Я за вас день и ночь
молюсь. Молитесь так: «Господи, утверди сердце мое по Тебе горети!» Молитесь за
старших и за начальство». Все понимали,
что так она прощается с ними.
Иеромонах
Михаил рассказывает, что матушка Сепфора «жизнь вела строгую, постническую. За
три дня до причастия вкушала только просфоры и пила воду. После причастия так
же постилась три дня, уединялась и молилась, никого не принимая... Она
рассказывала, что во время молитвы являлись ей покойные родственники и уговаривали
отойти в иной мир. Мне она говорила, что не хочет нас оставлять, что желает нам
помочь, но, так как ей открыт был день ее кончины, она прибавляла, что долго
она у нас не проживет, – может до Пасхи и еще чуть-чуть»... Еще до
Рождественского поста 1996 года матушка Сепфора говорила: «Меня зовут туда... К
концу весны я уеду». В январе пришли к ней Ангелы, но она крестообразно сложила
руки на груди и «Не отдам!» – душу то есть. Они сказали, что вернутся через
четыре месяца.
Старица Сепфора попросила о. Михаила в случае
ее смерти похоронить ее возле Никольского придела храма Спаса
Нерукотворенного...
12 мая 1997 года, на
следующий день после разговора с о. Михаилом, матушка Сепфора почувствовала
себя плохо. Ее келейница известила его об этом. «Когда я пришел, – рассказывает
отец Михаил, – матушка сидела согбенно и тяжело дышала. Мы ее уложили... У нее
была парализована правая сторона. Я понял, что это к смерти и что вчерашний
разговор был не простой, а прощальный».
Были
извещены оптинские батюшки. Они совершили над матушкой Сепфорой соборование. Ей
стало полегче, но ненадолго. На следующий день у матушки отнялась и левая
сторона. Священники по очереди читали Канон на исход души. «И вот, когда я в
очередной раз начал читать, говорит отец Михаил, – то, помню, читал пятидесятый
псалом, читал медленно, и при последних словах «да возложат на алтарь Твой
тельцы...» матушка трижды вздохнула и упокоилась. Было без двадцати восемь
вечера».
Похоронили ее возле алтаря
Никольского придела, рядом с братской могилой. Отпевал схимонахиню Сепфору
схиигумен Илья с оптинской братией.
Господи, упокой душу, рабы Твоей старицы Сепфоры, со
святыми упокой и её молитвами спаси нас грешных!
«Матушка», монах Лазарь, Клыково,
МУЖСКОЙ МОНАСТЫРЬ "СПАСА НЕРУКОТВОРНОГО ПУСТЫНЬ"
КАЛУЖСКОЙ ЕПАРХИИ,
Перейти на
главную страницу
Вернуться к содержанию
